Памятник Георгию Александровичу Рулёву памятник истории

Надпись на памятнике: Герою Советского Союза «Легендарному Герке (Рулеву Г.А.), вожаку молодежной оперативно-подрывной группы партизанского движения на Амуре. Зверски казнен интервентами 5 октября 1919 года».

Памятник поставлен 3 декабря 1967 года.

Активный участник партизанского движения на Амуре Г.А.Рулев (1897-1919) родился и вырос в Поволжье в семье рабочего-железнодорожника, работал наборщиком в типографии. В 1917 г. стал членом партии большевиков, вступил в Красную гвардию, с отрядом красногвардейцев был направлен в 1918 г. в Забайкалье для борьбы против банд атамана Семенова.

С августа 1918 г. участвовал в мухинском восстании. С апреля 1919 г. – в партизанском отряде Я.В.Прохорова, командир разведгруппы. С осени того же года – командир отряда «Неустрашимый». В октябре 1919 г. схвачен белогвардейцами и казнен.

О Герке Рулёве замолвлю я слово

После Великой отечественной войны, когда наша семья не могла себе позволить выписывать даже районную газету «Искра», когда в нашем доме не было еще черно-белого телевизора и о новостях в нашей стране и за рубежом мы узнавали из черной тарелки, висевшей в переднем углу на стене, тогда-то долгими зимними вечерами отец нам, ребятишкам, часто рассказывал о несправедливой жестокой войне, о героическом подвиге нашего народа в этой войне и никогда не забывал нам напомнить о подвигах отчаянного разведчика Герки (Георгии) Рулеве. Судьба молодого человека, которому еще не исполнилось полных двадцати двух лет, волновала теперь отца не меньше, чем тогда, когда в 1919 году героически погиб Герка Рулев. Он для него являлся примером для подражания с детства, а точнее с девяти лет и до конца его жизни. И поэтому я думаю, что не случайно грудь нашего отца всегда в день Победы украшали ордена и медали, из них два ордена «Красная звезда». Третий орден «Красной звезды» нашел отца уже после смерти. Я больше чем уверена в том, что подвиг Герки Рулева помогал отцу в борьбе с фашистскими захватчиками. Рассказывал он о подвиге Герки и своим сослуживцам на войне.
Стремительно промчались наши детство и юность. И мы, старшие дети Прокопьева Василия Максимовича из Семиозерки, разлетелись из родного гнезда в большую жизнь. И лишь через двадцать один год волею судьбы я снова оказалась в родных краях. И однажды, находясь на кухне собственной квартиры, услышала по радио юбилейную передачу, посвященную Борису Машуку, автору повести «Сполохи», главным героем которой и был Герка Рулев. Я сразу же отложила все домашние дела на потом и отправилась в Березовскую библиотеку. Внимательные, отзывчивые, любящие свое дело, работники сельской библиотеки помогли мне быстро найти нужную книгу. А вечером, когда мои домочадцы уже спали непробудным сном, я на одном дыхании прочитала эту повесть. В центре повествования умный душевный парень, разведчик и подрывник деревянных мостов на железной дороге, по которой в 1919 году шли день и ночь эшелоны с японскими интервентами и белогвардейцами, шли разрушение и смерть на дальневосточной земле. Борьбе со всем этим злом и посвятил свою короткую жизнь легендарный Герка Рулев.
Читая первый раз повесть «Сполохи», я же, конечно, хотела больше узнать о своих земляках семиозерцах. Кто из них непосредственно помогал Гер-ке организовывать партизанскую группу подрывников, которая была зарегистрирована в декабре 1919 года в районе села Семиозерка под кличкой «Неустрашимый». По словам моего отца, Герке не раз приходилось скрываться на семиозерских заимках. Была у него и явочная квартира в этом же селе.
Спустя много лет я снова перечитываю повесть «Сполохи», после встречи с Раисой Федоровной Гужва-Костиковой, дочерью Федора Яковлевича Гужва, жившего в Семиозерке, который помог добраться Герке до Ново-Петровки, когда его преследовали белогвардейцы. В повести я не нашла описания этого случая. Борис Машук мог и не знать о нем, ведь люди после страшных событий в стране (далее будут раскулачивания, репрессии) боялись говорить о секретном вслух долгие годы.
И вот как это происходило на самом деле. Зимним морозным вечером во дворах, что находились на отшибе за Семиозеркой, наперебой залаяли собаки. Из дома, что был ближе к селу, на крыльцо вышел тридцатитрехлетний хозяин дома, в валенках, с накинутым на плечи стареньким полушубком, без шапки. Окинул внимательным взглядом двор. Собаки не переставали лаять. Стараясь перекричать лай кем-то встревоженных собак, хозяин громко спросил: «Кто там?». Так же громко за калиткой ответил незнакомый голос: «Свои». Выйдя за калитку, Федор Яковлевич Гужва увидел лошадь, запряженную в сани, двух дюжих мужиков в тулупах и еще кого-то третьего, лежащего в санях. Не успел он как следует рассмотреть нежданных гостей, как старший из них, показывая на обмороженного Герку, убедительно попросил как можно быстрее на своей лошади отвезти его в Ново-Петровку. Переминаясь с ноги на ногу, Федор Яковлевич не знал, что сказать незнакомцу. Согласиться, значит поставить под угрозу жизнь семьи — жены и шестерых детей. «Ждите, я сейчас», - выпалил Федор Яковлевич и торопливо направился в дом. Пока он шел от калитки к дому у него созрел план дальнейших действий. «Вот поддержит ли жена?» - мучил вопрос. Дочь известного в округе врача из Среднебелой Щербань Якова (уже расстрелянного белогвардейцами) не только поддержала решение мужа, но и помогла ему быстро собраться в опасную дорогу. Из дома Федор Яковлевич вышел уже с двумя сыновьями, старшему Прокопу шел десятый год, Ване уже исполнилось восемь. Пока Федор Яковлевич со свойственной ему сноровкой запрягал в сани небольшую лошадку по кличке Савроська, тем временем сыновья, приученные трудиться с рождения, носили вилами сено в сани, кинули туда же веревку, топоры и пилу.
Попрощавшись и поблагодарив березовских партизан, Герка пересел в сани Федора Яковлевича. Лошадь тронулась с места. «С Богом», - услышали вдогонку отъезжающие в Ново-Петровку. Хочу заметить, в Березовку Герку привезли среднебельские партизаны.
Путь до Ново-Петровки для Федора Яковлевича показался долгим и томительным. Не отдохнув за вечер как следует, Савроська еле плелась. Прокоп и Ваня как только согрелись в овечьих тулупах, тут же погрузились в сладкий сон. Герка же от мучительной боли время от времени тихо стонал. В основном ехали молча. Каждый думал о своем, наболевшем. Ехать было не безопасно, но и не страшно. Санный путь и все в округе освещала яркая луна.
До Ново-Петровки доехали благополучно. В пути никого не встретили. В Ново-Петровке, в целях конспирации, по указанному адресу Герка добирался сам. А Федор Яковлевич с мальчишками поспешил в хребты по дрова, так было задумано.
Тем временем в Семиозерке, в дом Федора Яковлевича нагрянули белогвардейцы. Домик на отшибе всегда был под пристальным вниманием еще и у японцев и казаков. Белогвардейцы, с характерной им жестокостью, допрашивали жену Федора Яковлевича Варвару Яковлевну (ей шел 31-й год) и их младших детей: Лену, Полину, Таню и Андрея, неоднократно повторяя один и тот же вопрос: «Где хозяин?». И каждый раз слышали: «Уехал с сыновьями по дрова в хребты». Они избили ее и детей, а потом приказали лезть в подполье и не вылазить до их приезда.
Федор Яковлевич торопливо выбирал и рубил дубки на дрова, что были потоньше в обхвате. На душе было как-то тревожно. Мальчишки носили и укладывали дрова в сани. Работа ладно спорилась сообща. А когда воз все вместе увязали веревкой, тронулись в обратный путь пешком. Мороз с каждым часом крепчал. Брови и ресницы на их лицах покрылись инеем. Идти было тяжело. На реке Зее их уже поджидали белогвардейцы. Разговор был коротким. Убедившись в достоверности слов Варвары Яковлевны, белогвардейцы поспешили в село.
Поступок семьи Гужва Федора Яковлевича я считаю героическим. Спасая чужую жизнь, обхитрив врага, сохранили и свои жизни.
Жизнь продолжалась, шла своим чередом. У четы Гужва народились еще восемь детей.
Я долго сомневалась: писать, не писать об этом важном историческом событии из жизни семьи Гужва. Ведь с тех незабываемых пор, когда жил, творил и погиб Герка Рулев прошло около девяносто лет. И все-таки сам Бог вел меня и велел написать о них. Когда рассказ мысленно уже был готов, перебирая хранившиеся в военно-полевой сумке отца бумаги, я нашла обрывок от папиросной коробки «Беломорканал». На ней прочитала старательно выведенную отцовской рукой запись, из которой узнала, что к Гужва Федору Яковлевичу в Семиозерку приезжал известный революционер Мухин Ф.К., который в декабре 1918 года проводил совещания с подпольными организациями и Геркой. После смерти мужа Варвара Яковлевна все документы, касающиеся подпольной деятельности семьи, передала дочери Полине. Той самой Полине, которая вместе с родителями испытала все ужасы той ночи. А Мухину Ф.К. надо было подтвердить, действительно ли Драгошевский участвовал в партизанском движении с Геркой. И подтвердил этот факт. Далее я поняла из написанного моим отцом, что семья Федора Яковлевича неоднократно подвергалась допросам со стороны интервентов. Когда брали на очередной допрос восьмилетнего Ваню, то, по словам Варвары Яковлевны, погиб чей-то Саша, он же Шуня. Прочитав эту запись, я подумала: «А не была ли квартира Федора Яковлевича Гужва той самой явочной квартирой Герки Рулева, что описана в повести Бориса Машука «Сполохи».
У перрона станции Среднебелая стоит один памятник. На монументе написаны слова: «Легендарному Герке Рулеву -партизанскому разведчику и командиру». Мимо него с шумом проносятся поезда, пролетают над мирным небом вертолеты, проходят люди, останавливаются. В молчании низко склоняют головы. И от этого на душе становится как-то спокойнее. Еще помнят Герку Рулева, как помнил до конца жизни мой отец, как помнит партизанская дочь Раиса Федоровна Гужва-Костикова, как помнят и чтят память жители Среднебелой, и я„ ваша верная слуга.

Лидия ЗИМА, Березовка

29 января 2008 года я позвонила на станцию Среднебелая. Ответил дежурный пожарник. Я поинтересовалась, в каком состоянии находится памятник. Он успокоил меня, за ним ухаживают школьники. А вот оградки он достоин лучшей, я сама в этом убедилась.